Он помолчал, затем продолжил:

– Вот где мы теперь находимся, Джек, – во втором варианте реальности пятидесятилетней годовщины событий 22 ноября 1963 года. Вьетнам, Уотергейт, Джимми Картер, Рональд Рейган, Буш Первый, Клинтон, Буш Второй, 11 сентября, война с терроризмом, Ирак, Афганистан – одна проблема за другой. Но миллиарды нас не сгорели в топке ядерной войны, мы все еще пьем воду и дышим воздухом, Джек. Так что, возможно, стрелок-одиночка сделал для нас в конце концов доброе дело.

– Да, – сказал Боб, – вы обещали мне версию, и это та еще версия.

– Видите ли, большинство людей предполагают, что, останься Кеннеди в живых, последствия были бы позитивными. Это предположение ни на чем не основано. В соответствии с этим чертовым законом неожиданных последствий, они могли быть негативными, трагическими и даже катастрофическими. Никто это знать не может.

– Ричард, вы либо гений, либо безумец. Не знаю, кто именно.

– Вы наверняка не удивитесь, узнав, что я уже несколько раз слышал нечто похожее прежде. Теперь переваривайте все это, а завтра к одиннадцати часам подходите в вестибюль «Дал-Текс», и Дэйв Эронс проведет вас по зданию.

Свэггер вернулся в отель с головной болью, будто после попойки. Он и чувствовал себя как пьяный, после этой научно-фантастической истории Ричарда с путешествием во времени и прочей ерундой. Что за чертовщина? В истории имелся какой-то смысл, но какой именно, он не понимал.

Боб чуть ли не жалел, что не выпил, и, как всегда, испытывал соблазн пойти в бар, чтобы осушить стаканчик, потом другой, потом третий и так далее.

Ему следовало подумать и о кое-чем еще, отгородиться от безумных мыслей, сверливших мозг. Свэггер оделся, спустился вниз и быстро прошел двенадцать кварталов в темноте, прохладе и пустоте до Дили-Плаза, не обращая внимания на боль в бедре.

Он хотел взглянуть на него еще раз, увидеть его в темноте – без деталей, одну лишь форму. Это кошмарное место стольких безумств: травянистый холм.

Без деталей, в северной части площади он выглядел невзрачным. Боб приблизился, вскарабкался на него и бросил взгляд на проносившиеся по Элм-стрит автомобили. Он представил себя тем самым легендарным французским гангстером, кандидатом в киллеры в одной из первых версий, которая получила широкое распространение и бытовала довольно долгое время. Корсиканец, похожий на злодея из старого голливудского фильма, деградировал до такой степени, что был готов убить самого прекрасного, самого блестящего человека в мире. Он залег здесь со своим карабином М1 в тот день, в 12.30, прицелился в голову президента и нажал на спусковой крючок.

Однако…

Нет, это не так! Французский киллер не мог убить президента. Тот ехал с неопределенной скоростью, и французу пришлось бы держать под прицелом точку, находившуюся в пятнадцати сантиметрах перед его головой, чтобы попасть. Эта техника называется стрельбой с поправкой, и она требует определенного таланта и практики. Некоторые люди просто неспособны овладеть ею.

Большинство людей полагают, что французу на холме стрелять было легче, чем Освальду, поскольку он находился ближе к автомобилю Кеннеди. По их мнению, ближе – значит легче. Освальд находился на расстоянии восемьдесят метров, француз – двадцать пять. Понятно, что эти люди никогда не стреляли по движущимся мишеням.

Свэггер определил, что француз находился под углом девяносто градусов по отношению к автомобилю, который собирался прибавить в скорости. Для того чтобы выстрелить – а он мог произвести только один выстрел, дабы не разоблачить операцию прикрытия, – француз должен стрелять с поправкой. Это труднейший выстрел, называемый «кроссер». Чтобы овладеть им, нужно очень долго тренироваться, учась определять опережение в зависимости от скорости перемещения цели. Француз должен был поймать цель в прицел, сдвинуть винтовку вперед, дабы она опережала ее на определенное (неизвестное) расстояние, и нажать на спусковой крючок, не нарушая плавное перемещение ствола. Свэггер знал, что «кроссер» довольно трудно производить из автомата, очередь из которого поражает довольно широкую зону, и почти невозможно из винтовки, если стреляет не профессионал высочайшего класса. Результат такого выстрела без пристрелки совершенно непредсказуем. Теоретически он может оказаться успешным, но для группы профессионалов было бы неразумно полагаться на одного стрелка, стреляющего впервые в незнакомых условиях, если только это не гений винтовки, а такие люди большая редкость и их очень трудно найти.

Что касается Освальда или кого бы то ни было, кто стрелял из здания Книгохранилища, он находился в совершенно иных условиях. Его выстрел, если пользоваться терминологией стрельбы по летящим целям, был исходящим. В нем нет ничего сложного. Когда лимузин ехал по Элм-стрит, стрелок находился по отношению к нему под углом меньше пяти градусов и в его прицеле медленно перемещался справа налево – возможно, даже незаметно для него. По мере удаления автомобиль уменьшался в размерах. Эти условия не требовали стрельбы с поправкой, требующей навыка определения опережения. Он имел возможность точно прицелиться, сконцентрироваться на спусковом крючке и произвести точный выстрел. Если прицел отрегулирован должным образом, такой выстрел не представляет никакой сложности. Разница в дистанции не имеет особого значения. Для Боба, с его снайперскими мозгами, выстрел сзади и сверху гораздо легче выстрела под углом девяносто градусов в автомобиль, ускоряющийся до неизвестной скорости.

«Выстрел должны были произвести сзади», – подумал Свэггер.

Глава 05

Душ, гардероб, кофе, газета. Тот же мешковатый костюм цвета хаки. Тот же красный галстук. Он вышел из номера. «Дал-Текс» находился примерно в восьми кварталах, и он проделал тот же путь до Дили-Плаза, что и вчерашним вечером. Такие прогулки шли на пользу его бедру.

Он сразу обратил на них внимание. Их было двое. Один стоял, другой сидел за рулем автомобиля, похожего на «Шевроле ’09». Автомобиль подъехал к обочине тротуара, и первый сменил на водительском месте второго. Один из них был черным, в черном костюме, без галстука, в мягкой шляпе с загнутыми краями и темных очках. Другой – полный, с угрюмым выражением лица, в клетчатом пальто и слаксах, без галстука, шляпы и очков. Это явно не любители.

Боб шел по Мейн-стрит, мимо высоких зданий из стали и стекла, которых здесь не было сорок девять лет назад. Прошлым вечером он прошел по маршруту, остро ощутив, как кондиционеры вытеснили культуру открытых окон. На фасадах сорокаэтажных гигантов Свэггер не увидел ни единого открытого окна.

В эпоху Кеннеди все было иначе. Дома, построенные главным образом в двадцатые и тридцатые годы, приземистее и тучнее, украшенные многочисленными декоративными элементами, всевозможными арками и куполами, искусно выполненными из кирпича и камня. И окна. Кеннеди проехал мимо пятидесяти тысяч открытых окон, и стрелок мог затаиться в любом из них. Президент сам не раз шутил по этому поводу, вызывая натянутые улыбки, поскольку такой исход был более чем вероятен. Окна заканчивались. За зданием Книгохранилища тянулось открытое пространство, вплоть до Трейд-Март, где он собирался произнести речь. В пятьдесят тысяч первом окне затаился стрелок. Конец истории.

Как когда-то Кеннеди, Свэггер достиг Дили-Плаза, но вместо того, чтобы повернуть влево и продолжить путь по Мейн-стрит, повернул вправо, на Хьюстон-стрит. Пройдя квартал, оказался на пересечении Хьюстон– и Элм-стрит, где рядом друг с другом, словно два близнеца, стояли два кирпичных здания – Техасское книгохранилище и «Дал-Текс».

Он принялся внимательно изучать последнее. Высокое семиэтажное офисное здание из красного кирпича с плоской крышей и арками, большие, заглубленные открытые окна, толстые каменные плиты по периметру крыши. В угловой части здания заметны новые, более светлые, оранжевые кирпичи, к которым прикреплена табличка с новым адресом – 501, Элм-стрит. Там же размещались кафе и сувенирный магазин «Музей седьмого этажа», хотя неясно, имеет ли он отношение к музею в здании «Ти-Би-Ди», расположенном через улицу, и не использовалось ли это название просто в качестве маркетинговой уловки. Свэггер отметил, что пожарная лестница, которая в 1963 году простиралась на всю высоту здания, сейчас отсутствовала.